혼토니야메떼쿠다사이
Если я не буду писать про мои театральные посещения, то А мне не о чем будет рассказывать, Б земля обеднеет.
Малый драматический становится местом, куда меня бесконечно тянет. Черный зал стал синонимом уюта и комфорта, комфорта качественно иного и отличного от подушки, пледа и чашки какао. Даже при просмотре таких страшных спектаклей, как например "Жизнь и судьба" по Гроссману, я чувствую себя счастливой и радостной.
Собственно на этот раз визуальных экспериментов почти не было. Несколько линий судьбы, разматывающихся на сцене, сплели в огромное серое полотно. Тонкий намек, что в московской квартире, концлагере или гетто жизнь по сути одна, трагичностью никто не выигрывает. Сцены из жизни разных людей сменяли друг друга, прерывались порой в самых неожиданных местах. Опять таки, Додин демонстрирует отличную конструкцию кадра - каждый силуэт буквально вопит о скрытом смысле. Мне так же импонирует то, что хоть спектакль для думающих людей, он очень доступный для любого человека. Рядом со мной сидела девушка, которая создавала впечатление недалекой ээээ как будто пришла в театр случайно (обзовите меня снобом, но если человек пришел в розовой кофте и джинсах и крутиться весь спектакль - для меня это показатель). Так эта девушка горше всех плакала в финале и громче всех кричала спасибо. Так что главная проблема искусства в том, что искусство не спускается к народу, а не в том, что народ до искусства не дотягивает. Свято верю, что по настоящему хорошие вещи понятны каждому.
Меня удивило, опять таки потрясло до глубины души то, с каким самозабвением играют актеры. Было много сцен с обнаженной натурой. Причем это было сделано не в угоду эпатажности, а ради реализма и аутентичности. Оркестр в финале раздели догола и отправили в газовую камеру. Я даже в такие минуты думаю об актерах, людях, а не персонажах. А актеры о себе не думают, вот в чем смысл.
Малый драматический становится местом, куда меня бесконечно тянет. Черный зал стал синонимом уюта и комфорта, комфорта качественно иного и отличного от подушки, пледа и чашки какао. Даже при просмотре таких страшных спектаклей, как например "Жизнь и судьба" по Гроссману, я чувствую себя счастливой и радостной.
Собственно на этот раз визуальных экспериментов почти не было. Несколько линий судьбы, разматывающихся на сцене, сплели в огромное серое полотно. Тонкий намек, что в московской квартире, концлагере или гетто жизнь по сути одна, трагичностью никто не выигрывает. Сцены из жизни разных людей сменяли друг друга, прерывались порой в самых неожиданных местах. Опять таки, Додин демонстрирует отличную конструкцию кадра - каждый силуэт буквально вопит о скрытом смысле. Мне так же импонирует то, что хоть спектакль для думающих людей, он очень доступный для любого человека. Рядом со мной сидела девушка, которая создавала впечатление недалекой ээээ как будто пришла в театр случайно (обзовите меня снобом, но если человек пришел в розовой кофте и джинсах и крутиться весь спектакль - для меня это показатель). Так эта девушка горше всех плакала в финале и громче всех кричала спасибо. Так что главная проблема искусства в том, что искусство не спускается к народу, а не в том, что народ до искусства не дотягивает. Свято верю, что по настоящему хорошие вещи понятны каждому.
Меня удивило, опять таки потрясло до глубины души то, с каким самозабвением играют актеры. Было много сцен с обнаженной натурой. Причем это было сделано не в угоду эпатажности, а ради реализма и аутентичности. Оркестр в финале раздели догола и отправили в газовую камеру. Я даже в такие минуты думаю об актерах, людях, а не персонажах. А актеры о себе не думают, вот в чем смысл.