혼토니야메떼쿠다사이
Артемисия киприотов ни в грош не ставила. Но с другой стороны, если мне не изменяет память, сама она тоже была не подарок: эта женщина истолкла кости Мавсола, своего покойного мужа в ступке, смешала содержимое с вином и выпила "для придания силы". Ранняя вариация на темы синего чулка.
Иногда нам с матушкой приходится переживать довольно-таки курьезные происшествия - как в тот раз, когда член английского парламента заехал в надежде собрать кое-какую информацию и решил поэкспериментировать с местным белым вином... Речь зашла о жизни в Европе в сравнении с жизнью в Англии, и, переполнившись чувством солидарности с нашим гостем, который за свою жизнь тоже успел изрядно поездить по свету, она вдруг просияла и изрекла:
- Я так рада, что у нас есть общая черта - мы оба с вами люди не на своем месте!
Не обязательно лезть в ад, чтобы прикурить сигарету.
Я наблюдал удивительные сцена, в духе комической импровизации, характерной для латинской традиции: например, как полицейские, экспериментируя с новым, волнующим воображением снаряжением, которое им выдали - с газовыми патронами, - полностью задымили собственную штаб-квартиру; пришлось даже эвакуировать весь персонал и ждать, пока ветер перемениться и выдует весь дым.
В хрупких мембранах света, которые при первых лучах солнца начинают стекать, как яичные желтки, по холодному мениску моря, бухта выглядела так, словно над ней до сих пор витают призраки столетий, миновавших с той поры, когда произошло первое пеннорожденное чудо. Все в том же ритме она бьет и бьет волной о мягкую, изъеденную морем косу, песок которой изредка кажется обугленным - так и было с самого начала времен, она неизменно держит ритм, неспешно вытягивая на берег очередной пенный веер и со вздохом отступая.
© Лоренс Даррел "Горькие лимоны"
Быть может, она узнала себя в дриаде молодого тополя, чьи движения словно трепет молодого деревца под ветром. "Женщина, которая была деревом" - так называлось стихотворение.
- Что же вы пишете? Прозу, стихи?
- Прозу.
- Бедняга Дэнис! - воскликнул мистер Скоуган. - О чем же?
- О, просто о жизни.
- Ну да, ну да, о жизни, — проворчал мистер Скоуган.— Я сейчас расскажу вам сюжет. Маленькому Перси - это главный герой - никогда не везло в спорте, но он с детства поразительно умный... Он заканчивает, как водится, частную школу и университет и переезжает в Лондон, где живет в среде художников. Его подавляет меланхолия, на своих плечах он несет всю тяжесть Вселенной. Он пишет блестящий роман. Потом возникает тонкая любовная интрига, и, наконец, мы расстаемся с героем, уходящим в сияющее будущее.
- Вы глубоко ошибаетесь, - сказал Дэнис. - Мой роман нисколько на это не похож.
Хорошо еще, подумал он, что написано только две главы. Он порвет их сегодня же вечером, как только распакует вещи.
Приближалась половина первого. Мистер Бодиэм только что вернулся из церкви, охрипший и усталый после проповеди. Он читал ее с яростью, со страстью - железный человек, бьющий цепом по душам своей паствы. Но души верующих в Кроме были сделаны из резины, из твердой резины: цеп отскакивал. В Кроме привыкли к мистеру Бодиэму. Цеп безжалостно молотил по резине, но чаще всего резина спала.
© Олдос Хаксли "Желтый Кром"
Иногда нам с матушкой приходится переживать довольно-таки курьезные происшествия - как в тот раз, когда член английского парламента заехал в надежде собрать кое-какую информацию и решил поэкспериментировать с местным белым вином... Речь зашла о жизни в Европе в сравнении с жизнью в Англии, и, переполнившись чувством солидарности с нашим гостем, который за свою жизнь тоже успел изрядно поездить по свету, она вдруг просияла и изрекла:
- Я так рада, что у нас есть общая черта - мы оба с вами люди не на своем месте!
Не обязательно лезть в ад, чтобы прикурить сигарету.
Я наблюдал удивительные сцена, в духе комической импровизации, характерной для латинской традиции: например, как полицейские, экспериментируя с новым, волнующим воображением снаряжением, которое им выдали - с газовыми патронами, - полностью задымили собственную штаб-квартиру; пришлось даже эвакуировать весь персонал и ждать, пока ветер перемениться и выдует весь дым.
В хрупких мембранах света, которые при первых лучах солнца начинают стекать, как яичные желтки, по холодному мениску моря, бухта выглядела так, словно над ней до сих пор витают призраки столетий, миновавших с той поры, когда произошло первое пеннорожденное чудо. Все в том же ритме она бьет и бьет волной о мягкую, изъеденную морем косу, песок которой изредка кажется обугленным - так и было с самого начала времен, она неизменно держит ритм, неспешно вытягивая на берег очередной пенный веер и со вздохом отступая.
© Лоренс Даррел "Горькие лимоны"
Быть может, она узнала себя в дриаде молодого тополя, чьи движения словно трепет молодого деревца под ветром. "Женщина, которая была деревом" - так называлось стихотворение.
- Что же вы пишете? Прозу, стихи?
- Прозу.
- Бедняга Дэнис! - воскликнул мистер Скоуган. - О чем же?
- О, просто о жизни.
- Ну да, ну да, о жизни, — проворчал мистер Скоуган.— Я сейчас расскажу вам сюжет. Маленькому Перси - это главный герой - никогда не везло в спорте, но он с детства поразительно умный... Он заканчивает, как водится, частную школу и университет и переезжает в Лондон, где живет в среде художников. Его подавляет меланхолия, на своих плечах он несет всю тяжесть Вселенной. Он пишет блестящий роман. Потом возникает тонкая любовная интрига, и, наконец, мы расстаемся с героем, уходящим в сияющее будущее.
- Вы глубоко ошибаетесь, - сказал Дэнис. - Мой роман нисколько на это не похож.
Хорошо еще, подумал он, что написано только две главы. Он порвет их сегодня же вечером, как только распакует вещи.
Приближалась половина первого. Мистер Бодиэм только что вернулся из церкви, охрипший и усталый после проповеди. Он читал ее с яростью, со страстью - железный человек, бьющий цепом по душам своей паствы. Но души верующих в Кроме были сделаны из резины, из твердой резины: цеп отскакивал. В Кроме привыкли к мистеру Бодиэму. Цеп безжалостно молотил по резине, но чаще всего резина спала.
© Олдос Хаксли "Желтый Кром"